Говорят, это название пошло с тех времен, когда на высоком песчаном берегу, поросшем соснами, жили орлы. Очень может быть. Если встать на краю обрыва и подставить лицо ветру нетрудно представить, как привольно здесь было свободным, сильным птицам. Но человек берет свое – орлиных гнезд на Орлице больше нет.

Это особый берег. С виду - песок и сосны, но в действительности этот полуостров обладает удивительной магией, которая открывается не сразу и не всем. Здесь будто бы раздвигаются горизонты, взгляд становится резче, детали – отчетливее, только сумей всмотреться… Должно быть, поэтому тот, кто попал сюда однажды, вновь и вновь стремится вернуться на эти берега.

Большую часть года Орлица почти безлюдна, лишь изредка сюда заходят местные жители по грибы-ягоды. Все меняется летом - в разгар июля на берегу становится тесно. Однажды в канун Дня Шлинца нам просто не удалось найти места, настолько плотно стояли лагеря.

Штаб всегда встает на свое традиционное, штабное место, вокруг которого вертится вся Орлица. Строго говоря, поляна, на которой традиционно ставит свои шатры лебедевский лагерь, это не самая высокая точка побережья, да и не центральная, но все же самая главная. Главный причал Орлицы, где швартуются ялы, тоже здесь.

Сезон начинается 2 июля с приездом штаба. Затем, день за днем, по обе стороны от его шатров начинают возникать все новые и новые лагеря. Постепенно подтягиваются и другие обитатели Орлицы – сидоровцы, лицеисты, весельчаковцы, рыбаки… Палатки стоят на расстоянии считанных метров друг от друга… Но это не большая беда – хотя не все знают друг друга, друг друга, всегда найдутся и общие знакомые, и общие темы для разговора, но главное – одно на всех Шлино.

Пик сезона – середина десятых чисел июля, когда напротив штабного причала проходит традиционный водный парад. На крутом берегу его принимает Вик Викыч, главный человек Орлицы, полный адмирал, надевающий по такому случаю пышную треуголку. Перед ним – весь шлинский флот - и ялы, и катамараны, и байдарки.

С отъездом штаба Орлица стремительно пустеет. Уже в начале августа на берегу остается два-три лагеря. Последним обычно уезжает Вик Викыч, с байдарки оглядывая берег, который вновь станет оживленным только на следующий год.

Ветер… Вот настоящий хозяин Орлицы. В хорошую июльскую погоду ранним утром – штиль. Но уже в десять утра на озере поднимается легкая рябь, постепенно приближающаяся к берегу. И вот движение воздуха качнуло ветви сосен – теперь они не остановятся в своем танце до самого вечера. В полдень ветер уже силен, а к двум часам все озеро в барашках. Часов в шесть из-за сосен выходит солнце, и начинается вечер, когда ветер стихает и все успокаивается.

Часа за два до заката воздух становится абсолютно спокойным. В закатный час хорошо подходить к Орлице на байдарке – издалека слышны голоса, стук топоров, звон мяча на волейбольной площадке… Обветренные стволы корабельных сосен в лучах заката становятся красноватыми. Весла почти бесшумно входят в воду, лодка скользит к берегу… Потянуло дымком костра, уже видны палатки и люди, занимающиеся обычными вечерними делами – и через пару минут лодка мягко причаливает к песчаному берегу.

И, наконец, закат… Каждый раз разный, и всегда удивительно красивый. С высокого берега его видно как нельзя лучше – как будто из партера огромного театра. Когда тонкой краешек солнца уходит за горизонт, на берегу все еще светло, ночь подступает тихо, исподволь. В разгар лета до самого утра над горизонтом будет гореть зарево, но в августе темнота приходит быстро, а небо темное и звездное.

До полуночи отбой наступает только у штаба и у весельчаковцев, в остальных же лагерях начинается самое главное время суток – разговоры и песни у костра, визиты друг к другу с тостами за встречу и за Шлино. Костры гаснут уже под утро, а с восходом солнца все начинается снова. Лето на Орлице коротко, и каждый его день впитывается полностью, до остатка, так, чтобы его тепла хватило на всю долгую московскую зиму – до следующего года.